Ю.С. Белянкин
К истории юрьевецких святынь: Повесть о явлении иконы Корсунской в 1695 году
Юрьевец Повольский – один из важнейших центров Костромской земли, связанный с целым рядом значительных для истории Русской Церкви и агиографии личностей и событий. Существенным дополнением к истории местночтимых святых и праздников служит выявленная нами неизвестная рукопись XVII века с Повестью о явлении иконы Богоматери Корсунской в Юрьевце Повольском (1) . Это литературное произведение находится в ряду подобных же памятников XVII столетия, связанных с темой Богородичных икон, явление которых в тех или иных местностях неоднократно фиксировалось в письменных источниках после чудесных событий (2) . Среди них «Чудо о иконе Богоматери Корсунской Торопецкой» (второй половины XVII–XVIII веков), известное в единственном списке середины XVIII столетия, но отсылающее к событиям Смутного времени; «Чудо о иконе Богоматери Одигитрии Пустынской», являющееся памятником устюжской литературы, по-видимому, конца XVII века; «Сказание о иконе Богоматери Казанской в Вологодском уезде на Святой горе» (вторая половина XVII века); «Сказание о иконе Богоматери Тихвинской в Цивильске» (конец XVII века); «Сказание о иконе Богоматери Казанской Ломовской» (вторая половина XVII века). Практически все из перечисленных памятников сохранились в единичных списках и при этом – не синхронных описываемым в них событиям. Тем выше ценность, как будет показано ниже, обнаруженного нами списка. Более распространено в рукописной традиции «Сказание о иконе Богоматери Страстной» (середина XVII века) и «Сказание о иконе Богоматери Царевококшайской» (вторая половина XVII столетия).
В XVII – начале XVIII века почитание местных и общероссийских Богородичных икон активизируется, появляется целый ряд литературных памятников в разных регионах, посвященных чудесам и явлениям местных икон. Известны монографические рукописные сборники, связанные с Богородичными иконами, как, например, сборники «Солнце пресветлое» с несколькими десятками текстов и миниатюр, посвященных русским иконам Богородицы, известным и почитаемым в разных местностях на тот момент (3) . Более узкий
пример – сборник второй половины XVII века «Солнце умное», посвященный единственной, Тихвинской иконе Богоматери, одной из наиболее почитаемых в России, интерес к которой значительно вырос в XVII веке, что отразилось и в литературном творчестве эпохи.
С Юрьевцем Повольским связан и другой литературный памятник того же XVII века – Житие Симона Юрьевецкого, вероятно, относящийся ко второй половине XVII века, о чудотворении от гробницы которого стало известно в 1635 году. Однако официальное церковное почитание Симона впоследствии так и не было введено вплоть до наших дней. На противоположном от Юрьевца берегу Волги находилась Кривоезерская пустынь, в которой в начале XVIII века подвизался знаменитый изограф Оружейной палаты Кирилл Уланов, много сделавший для развития художественной культуры как самого Юрьевца, так и соседних нижегородских земель (город расположен на правом берегу Волги напротив устья реки Унжи). Бытование в прошлом изучаемого списка Повести о Юрьевецкой иконе связано, судя по провенансу, с очень близкой территорией – городом Кинешма. Можно предполагать, что список не покидал регион первоначального создания за время своего бытования. Под наименованием Корсунской иконы Божией Матери в Русской Православной
церкви почитается как образ, относящийся к иконографическому типу «Одигитрия», так и икона древнего иконографического типа «Елеуса». Судя по сведениям выявленной рукописи, обретенная в Юрьевце святыня принадлежала к первому типу, к которому относится также чтимая Торопецкая икона Божией Матери (ил. 1). История этого образа известна с рубежа XVII–XVIII веков, когда было написано первое сказание о нем (4) .
Ил. 1. Чудотворная Торопецкая
икона Богоматери Одигитрии
Большую известность в начале XVIII века, т.е. в то же время, когда в Юрьевце началось почитание Корсунской иконы, приобрела находившаяся вблизи Юрьевца Кривоезерская пустынь. Это было связано с появлением в ней инока Корнилия, в миру Кирилла Уланова (сам он родился в Юрьевце или Костроме). Благодаря Уланову в пустыни появилась
икона Божией Матери, именуемая Иерусалимская, которая является списком с чудотворной иконы Иерусалимской Божией Матери (5) . Более того, в середине XIX столетия Кривоезерский список Иерусалимской иконы письма Кирилла Уланова был отмечен особым почитанием жителей Юрьевца, которые получили его из обители для спасения от пожаров.
Таким образом, Юрьевец стал центром бытования и местного почитания сразу двух чудотворных икон, появившихся практически синхронно. Рассматриваемый список Повести, по-видимому, единственный известный на сегодняшний день, датируется по филиграням временем, весьма близким описываемым событиям – концом 1690-х годов. Освещаемое в Повести событие, т.е. обретение в Юрьевце Повольском иконы Божией Матери Корсунской, как указано в тексте, произошло 23 октября 1695 года в правление царей Иоанна и Петра Алексеевичей при патриархе Адриане, на память апостола
Иакова. Самоназвание рукописи: Повесть или сказание известное о явлении и обретении чудотворного образа пресвятой
нашей Богородицы Одигитрии, нарицаемой Корсунской», за которым следует вступление: «Вещь предивну и чудну и страха и ужаса исполнену хощу вам поведати братие…» (л. 1) (ил. 2).
Повесть отличается фактографической точностью, что должно было устранить сомнения в достоверности описанного.
Икона находилась в сосуде, выкопанном на месте сгоревшей в 1666 году Христорождественской церкви (существующий ныне храм Рождества Христова в Юрьевце был построен около1815 года) (ил. 3).
В Статистическом описании соборов и церквей Костромской епархии 1863 года, составленном протоиереем Иваном Беляевым, указывается, что каменная Рождественская церковь с каменной колокольней построена в 1815 году и имеет три престола — Рождества Христова, Рождества Богородицы и мучеников Бориса и Глеба (6) . Эта же информация повторена в Известиях Императорской археологической комиссии за 1909 год (7) . Только в Кратких статистических сведениях о приходских церквях Костромской епархии, изданных в 1911 году, приводится двойное посвящение придела – Корсунской иконе Богоматери и мученикам Борису и Глебу (8) . В Писцовой книге 1676 года говорится, что на погосте рядом с Тихвинской церковью «почата церковь рубить
внове, во имя Рождества Христова» (9) .
Ил. 2. Повесть о явлении иконы
Корсунской в 1695 году. Рукопись. Л. 1.
Собрание М.С. Бывшева, г. Москва
Ил. 3. Церковь Рождества Христова в Юрьевце.
Фото С.А. Расторгуева. 2018 г.
Эти сведения позволяют констатировать, что после-
пожарную деревянную церковь, вокруг которой сосредоточено действие Повести, начали возводить в 1676 году (10) . Повесть имеет трехчастную структуру: авторское вступление, основная (историко-документальная часть с описанием канвы событий) и заключительная молитвенно-прославляющая.
Вопрос об авторстве Повести остается открытым, сведения о чуде 1695 года в исторической памяти Юрьевца, к сожалению, исчезли (равно как и вопрос о том, является ли исследуемый список оригинальным авторским списком). Из напоминаний о том остается посвящение придела Христорождественской церкви, зафиксированное лишь в Кратких сведениях о приходских церквях 1911 года. В самом тексте изложение следует от первого лица, однако повествователь не оставляет каких-либо существенных сведений о себе. В предисловной части обнаруживаются лишь этикетные фразы, как-то: «…да даст ми разум на отверзение недостойных уст моих <…> а начати же сказание боюся яко невежда сый и неискусен на дело сие великое от грубости моего неразумия» (л. 1 об. – 2). Так повествователь обращается к Богоматери, чьему образу посвящена Повесть, и взывает о помощи в своем деле – написании текста Повести.
Основная часть Повести начинается с того, что необычное свечение во время богослужений в построенной на пожарище новой деревянной Рождественской церкви наблюдала приходившая туда нищая, «житием и нравом препростая» Ксения. Неудивительно, что чудесное явление, согласно Повести, было дано увидеть именно ей. Свечение исходило из-под плиты в алтаре. Это явление она наблюдала и из келии некой вдовы Феодоры, у которой жила при церкви. Феодора, однако, не обладала таким «оком чистым» и благочестием и потому этот нетварный свет ей был недоступен. Кроме того, свет было дано наблюдать, что тоже объяснимо, ребенку, юной Ефросинии, также жившей при церкви. Как замечает повествователь, всем остальным подобное было недоступно: божественный затмился свет «человеческим недоверием».
Все эти явления, в силу маловерия окружающих, оставались скрытыми до тех пор, пока не «прииде время совершеннаго откровения, егда благоволи сама царица небесная явити свое дражаише всего мира и неоцененное сокровище» (л. 8 об.). Чудесные явления стали настолько очевидными, что на рассказы Ксении последовала реакция «екклесиарха» (по-видимому, пономаря) Рождественской церкви Лукиана. Но и здесь повествователь оставляет нравоучительный элемент, заключающийся в демонстрации духовной слепоты
Лукиана, в первую очередь подумавшего о земных сокровищах, на которые наводит странное свечение. Он «уязвися тленнаго богатства желанием <…> и забы Богом реченнаго ищите прежде царствия Божия и правды его» (л. 9). После извлечения из земли сосуда Лукиан раскрыл «мнимое сокровище», которым оказалась икона, прикрытая пеленой «киндяшной». Подобно Саулу, искавшему «осляти», а обретшему царство Израильево, иерей искал тленное, а обрел нетленное. Он устыдился и ужаснулся случившемуся, сняв пелену
и лицезрея икону, «паче электра сияющую». Ночью Лукиан, скрываясь от местных жителей, перенес икону в Рождественскую церковь, «ничто же сокровенно еже не открыется» (л. 10 об. – 11). Повествователь проводит параллель с евангельской притчей о талантах, сокрытых в землю. Осознав свое прегрешение, Лукиан обращается к клиру Рождественской церкви и прихожанам с просьбой совершить «всенародное молебное пение» и всенощное бдение, чтобы простилось его постыдное поведение.
Чудесное явление иконы воспринимается автором Повести как «похвала граду нашему Юрьевцу» и «твердое ограждение». Лукиан припадал к иконе со слезами умиления. Через несколько лет (точный срок не указан, однако он был коротким) последовало еще одно чудесное событие после непосредственно чудесного обретения ее на пожарище. Икону было решено обновить и счистить старую олифу. С этой целью икону передали костромскому иконописцу Василию (к сожалению, дано только имя, поэтому идентификация его с реальным костромским изографом затруднительна). Выбор неудивителен, поскольку Кострома в начале XVIII века являлась одним из крупнейших иконописных центров, в это время, в частности, там начал свою деятельность известный впоследствии изограф Василий Никитин Вощин. В связи с этим событием чудеса от иконы продолжились, так как после «реставрации» она совсем потемнела и изображение фактически исчезло, что привело в смятение местных жителей. По всеобщему решению на этот раз юрьевецкий иконописец счищает новую олифу, что позволило чудесным образом вернуть икону в прежнее состояние. Кроме того, был изготовлен список с чудотворной иконы с изображением момента ее чудесного обретения. Точно указано место, куда была водворена чудотворная икона в иконостасе Рождественской церкви: «Подле олтаря кадилнаго на десной стране двери царския на месте всеми видима яко солнце сияющи». Согласно Повести, икона была расчищена от загрязнений и заключена в серебряный с золочением оклад: «… Потом же советом народа общаго <…> поставлена бысть та икона в церкви Божия Матери» (л. 15). Основная часть текста заканчивается пространным обращением к иконе Богоматери о покровительстве «скипетроносному граду Москве и граду Юрьевцу». К сожалению, судьба чудотворной Корсунской иконы из Юрьевца в настоящее время неизвестна.
Заключительная часть рукописи, следующая за основным текстом Повести, что традиционно для подобных литературных произведений – гимнографическая и представляет собой «Благодарение Божьей Матери за неизреченную Ея к нам милость и благодеяние», акцентирующее внимание на необходимости почитания Богородичных торжеств и праздников.
В числе задач дальнейшего изучения «Повести о явлении иконы Корсунской в 1695 году» – возможный археографический поиск других списков, а также исследование судьбы чудотворного списка Юрьевецкой иконы Богоматери Одигитрии Корсунской по писцовым и переписным материалам XVIII–XIX веков, а также определение круга потенциальных авторов Повести. Изученный выше текст – чрезвычайно важный памятник на сакральной «карте» Юрьевца Повольского.
Примечания
1. Собрание М.С. Бывшева (г. Москва). Выражаю признательность Н.А. Мерзлютиной за консультации. В рукописи содержится только изучаемый список Повести.
2. См.: Шалина И.А. Богоматерь Эфесская – Полоцкая – Корсунская – Торопецкая: Исторические имена и архетип чудотворной иконы // Чудотворная икона в Византии и Древней Руси. М., 1996. С. 200–251; Власов А.Н. Сказания о чудотворных иконах Устюжского края XVI–XVII вв. // Книжные центры Древней Руси: XVII век. СПб., 1994. С. 215–244; Буланин Д.М. Сказание о иконе Богоматери Тихвинской в Цивильске // Словарь книжников и книжности Древней Руси. XVII в. Ч. 4. СПб., 2004. С. 595; Нечаева Т.В. Два малоизвестных видения в нижегородской литературе XVII в. // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 4. М., 1992. С. 65–68.
3. Кобяк Н.А. Зименко Е.В. Шульгина Э.В. Новые данные о сборниках «Солнце пресветлое» //Вестник РГНФ. Т. 3. № 60. М., 2010. С. 140–149.
4. Древняя чудотворная Торопецкая икона Богоматери Одигитрии хранится ныне в подмосковном храме святого Александра Невского в Княжьем озере.
5. См. статью: Комашко Н.И. Поволжский период в жизни и творчестве иконописца Кирилла Уланова (игумена Корнилия) // Владимировские чтения. Вып. I. М., 2016. С. 44–64, а также статью Н.И. Комашко и С.В. Сироткина в настоящем сборнике.
6. Беляев И. Статистическое описание соборов и церквей Костромской епархии. СПб., 1863. С. 201; Известия Императорской Археологической Комиссии. СПб., 1909. Вып. 3. С. 278.
7. Известия Императорской Археологической Комиссии. Вып. 31 (Вопросы реставрации. Вып. 3). СПб., 1909. С. 278.
8. Краткие статистические сведения о приходских церквях Костромской епархии. Справочная книга. Кострома. 1911. С. 235.
9. Писцовая и Межевая книги по гор. Юрьевцу Поволжскому и Стрелецкой слободе. Приготовлены для печати Н.Н. Виноградовым // Костромская старина. Вып. VII. Издание Костромской Губернской Ученой Архивной Комиссии. Кострома. 1912. С. 26.
10. Информацию о храме см. в статье: Мерзлютина Н.А. Каменные церкви Юрьевца конца XVIII – первой четверти XIX века // Владимировские чтения. Вып. II. М., 2017. С. 22–35.
Статья напечатана в сборникеВЛАДИМИРОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. Выпуск III. Сборник материалов научной
конференции по проблемам истории, культуры и художественной жизни
Юрьевца, посвящённой памяти председателя Юрьевецкого краеведческого
общества Бориса Алексеевича Владимирова (1937–2012)
Москва 2019
С.С.27-31